Перестроечная и нынешняя вязкая антиленинская кампания была очень недобросовестной и нанесла всему обществу огромный вред. В ней не было критики, и все действительно сложные проблемы так принижались, что мы отвыкли ставить вопросы хотя бы самим себе. Многие, в том числе из лагеря патриотов, обвиняют Ленина в том, что он предложил «неправильное» национально-государственное устройство СССР. Надо было, мол, создать вместо республик губернии – просто восстановить Российскую империю, и дело с концом.
Думаю, трудно найти образец более внеисторического мышления. Ведь результатом этой политики в действительности было собирание России, буквально разогнанной Февральской революцией (по сценарию, поразительно похожему на дело рук Горбачева и «беловежских путчистов» – вплоть до конфликта по поводу Черноморского флота). Третируя решение большевиков предложить народам России собраться в Советский Союз республик, нынешние критики не предлагают никаких хотя бы гипотетических альтернатив возрождения единой России в тех условиях.
Февральская революция «рассыпала» империю, так что гражданская война имела не только социальное, но и национальное «измерение». В разных частях бывшей Империи возникли национальные армии или банды разных окрасок. Все они выступали против восстановления единого централизованного государства. Что касается представлений большевиков о России, то с самого начала они видели ее как естественную, исторически сложившуюся целостность и в своей государственной идеологии оперировали общероссийскими масштабами (в этом смысле идеология была «имперской»). В 1920 г. нарком по делам национальностей И.В.Сталин сделал категорическое заявление, что отделение окраин России совершенно неприемлемо. Военные действия на территории Украины, Кавказа, Средней Азии, всегда рассматривались красными как явление гражданской войны, а не межнациональных войн. Это нисколько не противоречило идее «национальной справедливости», т.к. считалось, что собирание всех частей России в «республику Советов» решает и эту задачу.
Ленин предложил совершенно новый тип объединения – снизу, образуя промежуточные национальные республики. Но эти республики мягко, почти невидимо накладывались на единый скелет из Советов – и страна была именно единой. С этим предложением обратились к трудящимся, которые более всего страдали от своих князьков и были заинтересованы в воссоздании единого государства. При этом учреждение национальных республик, входящих в Союз, а не Империю, нейтрализовало возникший при «обретении независимости» национализм. Армии националистов потеряли поддержку, и ни в какой части России не воспринималась как чужеземная армия. Таким образом, со стороны Советского государства гражданская война в ее национальном измерении была пресечена на самой ранней стадии, что сэкономило России очень много крови.
Сегодня специалисты (в том числе из лагеря «демократов») в общем сходятся на том, что иного пути собрать Россию и кончить гражданскую войну в тот момент и не было. Ценный материал для понимания всего спектра подходов к национальной политике в России того времени приведен в большом коллективном труде «Национальная политика России: история и современность» (М., 1997). Эта работа большого коллектива ученых, не свободная, конечно, от влияния злободневных политических пристрастий, содержит всем нам необходимые сегодня исторические сведения.
Напротив, национальная политика «белых» быстро кончилась полным крахом, и это во многом предопределило их поражение. Во-первых, выдвинув имперский лозунг единой и неделимой России, либеральные западники сразу вошли в непримиримое противоречие с собственной социальной программой. Высвободив капитализм из-под пресса сословного державного государства, Февральская революция не могла не породить мощного сепаратизма национальной буржуазии. «Политическая нация», стремящаяся к огосударствлению, есть неминуемое порождение буржуазной революции. Это надежно показано всей историей Запада (да это мы видим и сегодня).
В результате неразрешимой противоречивости всей своей доктрины, белым пришлось воевать «на два фронта» – на социальном и национальном. Они пошли напролом, как будто не зная России. Недаром эстонский историк сокрушался в 1937 г., что белые, «не считаясь с действительностью, не только не использовали смертоносного оружия против большевиков – местного национализма, но сами наткнулись на него и истекли кровью».
Когда я читаю о гражданской войне у Шолохова и Платонова, вспоминаю рассказы о ней матери, деда, дядьев и их сверстников, а потом читаю о том же нынешних политиков, мне кажется, что речь идет о двух разных планетах. Демократы, «белые» патриоты и их идеологическая клика – все о каких-то верхушечных делах, интригах и обидах. А в рассказах людей, которые на своем горбу вытягивали нашу жизнь из той катастрофы – бытие и его тектонические сдвиги и трагедии, строительство великой страны и глубокое религиозное чувство. Как сказал тогда даже сторонний наблюдатель, Дж.М.Кейнс, «Россия ближе всех в мире и к небу, и к земле». И главное, pечь шла о твоpчестве действительно всего наpода, а не какой-то одной паpтии и ее номенклатуpы.
Красные и «обуздание революции»Во время революции каждая политическая сила, имеющая конструктивный проект и претендующая на то, чтобы стать во главе строительства нового жизнеустройства всего народа, вынуждена в какой-то момент начать, помимо борьбы со своими противниками, обуздание того самого социального движения, что ее подняло. Возможно, это самый болезненный этап в любой революции, здесь – главная проба сил. Только то политическое движение, что отражает самые фундаментальные интересы (чаяния) своей социальной базы, способно выступить против ее «расхожих мнений», чтобы ввести ее разрушительную энергию в русло строительства.
Одной из важнейших программ, к которой приступили Советы сразу после Октябрьской революции, было государственное строительство. Оно неминуемо должно было войти в конфликт с освобожденной энергией революционных масс и с теми неформальными или квазигосударственными институтами, которые она породила и, строго говоря, которые и были инструментом революции. В условиях острой разрухи и острой политической борьбы в руководстве рабочих организаций даже очевидно необходимые действия по наведению порядка вызывали столкновение с частью несогласных – тем более, что многие действия Советов сами отличались избыточным радикализмом, особенно там, где руководителями были левые большевики и левые эсеры.
Прежде всего, советское государство должно было восстановить монополию на легитимное насилие. Это означало необходимость ликвидации всех иррегулярных вооруженных сил партийной окраски. Один из самых красноречивых эпизодов – ликвидация Красной гвардии. Об этой операции мы ничего не знаем из официальной истории – она никак не вписывалась в упрощенную модель классовой борьбы. В Петрограде Красная гвардия была распущена 17 марта 1918 г., о чем было объявлено во всех районных Советах с предложением всем желающим записываться в Красную армию. Как сообщала оппозиционная печать, начальник штаба Красной гвардии И.Н.Корнилов был арестован [61].
Это и другие действия по «огосударствлению» революционного общества вызвали, конечно, сопротивление части рабочих даже в центре России. Так, наблюдался отток рабочих из Красной армии. Как сообщает Д.Чураков, к середине мая почти все рабочие с петроградского завода Речкина, ушедшие в Красную армию, вернулись на завод, так как не хотели, чтобы остальные рабочие смотрели на них «как на опричников».
Особенно трудное положение сложилось на Урале, где в Советах были сильны левые большевики и эсеры. Так, в городе Невьянске на большом артиллерийском заводе, где работали 7000 рабочих, 12-17 июня 1918 г. произошло восстание. Тогда все отряды рабочих, которыми руководили большевики, отбыли с завода на подавление белочехов, и единственной военной силой остался отряд «автомобилистов», эвакуированный из-под Петрограда. В нем заправляли правые эсеры и меньшевики. К восстанию присоединилась часть рабочих. 8 августа началось и продолжалось три месяца большое Ижевско-Воткинское восстание. После его подавления рабочие части повстанцев влились в сибирские армии белых, где числились среди самых боеспособных частей38. Логика борьбы – жестокая вещь, и не всегда ее удается переломить, пролитая кровь гонит все дальше и дальше.
Конфликт Советской власти с рабочими не привел к разрыву вследствие фундаментальных причин. Антисоветские восстания, приводившие к власти, как правило, эсеров и меньшевиков, быстро показывали характер власти, альтернативной Советам. Д.О.Чураков пишет, что «переход реальной власти в руки чуждых рабочим элементов охладил пыл многих рабочих». Не менее важным было и четкое размежевание белых и красных в национально-государственном измерении. Вот вывод Д.О.Чуракова:
